Природные пожары в Югре некоторое время были центральной темой в СМИ. В какой-то момент регион занял первое место по охваченной огнем площади, полыхали около 150 тысяч гектар леса. Сейчас усилиями огнеборцев и с благоволения погоды все завершилось, но хочется понять – насколько катастрофичны последствия подобных событий для экосистемы нашего округа? Об этом мы поговорили с экологом, доцентом СурГУ Глебом Кукуричкиным.
– Какие леса у нас пострадали от пожаров? Мы можем предположить, какой состав деревьев мы теряем?
– Я не занимался аналитикой породного состава горевших лесов, но, исходя из общей логики нашего естественного окружения, можно делать некоторые выводы. Низовые пожары чаще всего происходят в сосновых лесах, где также растет лишайник, брусника, отсутствует кустарниковый ярус. Сухие сосновые боры горят регулярно, при жизни одного дерева это может случаться не по одному разу. Погибают при этом животные, которые не успели убежать, лишайники, мхи, лесная подстилка. Такие низовые пожары бывают беглыми, но иногда приводят к серьезным последствиям.
Для возникновения верховых пожаров нужны более серьезные условия. Они происходят при длительной засухе в лесах, где растет кедр, ель, пихта. Особенно это касается кедра, у которого низкоопущенная крона и бывает много сухих сучьев внизу. Если он загорается, то огонь с большой скоростью передается по кронам, а угольки могут летать на сотни метров. Верховой пожар – катастрофа, от которой трудно спрятаться, и его почти невозможно потушить. Возникают они реже, потому что темнохвойные леса более сомкнутые, там другой микроклимат, медленнее просыхает подстилка, поэтому времени нужно больше, требуется основательная засуха.
– Что остается после такого пожара?
– После верхового погибает все либо почти все. После этого начинается пирогенная сукцессия – процесс изменения экосистемы. Так же природа восстанавливается после рубки леса, затопления, загрязнения – после всегда начинаются восстановительные процессы, которые длятся очень долго. Десятилетиями, даже столетиями. После верхового пожара должно пройти минимум 150 лет, чтобы экосистема вернулась даже не к изначальному, а к более-менее полноценному состоянию, со всеми сопутствующими экологическими нишами и составом животных и растений. И это при благоприятных условиях.
Потому как сначала на пожарищах поселяются древесные «пионеры», способные расти на сухих почвах. Появляются сосна, береза, осина, и через несколько десятилетий начинает формироваться темнохвойный полог, появляется кормовая база и строительные материалы для животных.
А еще может случиться так, что некоторые кустарники, трава, подстилка оказываются трудновоспламеняемыми и частично сохраняются после первого пожара. А его следствием становится сильная инсоляция – из-за изреживания крон деревьев. И то, что не сгорело сразу, может перегреться, пересохнуть и запустить вторую волну пожара. Так что никогда нельзя сказать, когда лес полностью восстановится. Можно делать только грубые прикидки с разбросом в плюс-минус 50 лет.
– На окружном уровне прозвучали инициативы о необходимости восстанавливать леса. Нужно ли в принципе участие человека в этом процессе?
– Все зависит от условий. Если после пожара почвы начнут деградировать, то ждать милости от природы не стоит, нужно вмешиваться. Например, высаживать и закреплять сосну там, где это необходимо – это и целесообразно, и не так уж дорого. Все зависит от того, представляет ли лес экономическую ценность, выполняет ли какие-то защитные функции, насколько он труднодоступен, удален от источников посадочного материала. Хотя в некоторых случаях можно оставить территории на самовосстановление.
Например, Юганский заповедник – вроде нетронутая территория, но это сейчас, а в XIX веке там прошли мощные пожары, невыгоревших участков там не так уж и много. То есть огромная природоохранная территория федерального значения в свое время прогорела, и там сейчас высокое разнообразие видов, которого пришлось ждать больше 150 лет.
В целом же, конечно, лучше бороться с причинами пожаров и заниматься их профилактикой. А для этого нужна хорошо работающая служба контроля, для которой требуются серьезные ресурсы. Есть и проверенный экстенсивный способ – просто лесник, который ходит по участку, выявляет опасности, фиксирует возможные очаги пожаров, контролирует браконьеров, следит за вредителями и болезнями леса.
– Можно ли утверждать, что произошедшее за последние недели в лесах Югры – экологическая катастрофа?
– Нет, такое утверждение было бы перебором. Наши пожары – не экологическая катастрофа, никогда ею не были. Есть регионы, которые ближе к подобным характеристикам, например, Красноярский или Хабаровский край. У нас же это – просто локальные чрезвычайные ситуации. У нас катастрофа не может случиться хотя бы потому, что слишком много болот и естественных водных преград для распространения огня. Так что у нас, бывает, горят участки в десятки и сотни, иногда тысячи гектаров, это печально, но до того же Красноярского края нам еще далеко.
– Неоднократно слышал утверждения о том, что лесные пожары – нормальное явление, которое было и до появления здесь человека. И оно в некоторой степени способствует «перезагрузке» и обновлению лесов. И даже есть растения, которые приспособились к регулярным пожарам и неплохо их переживают либо более активно развиваются после огня. Для нынешней ситуации в Югре это хотя бы отчасти справедливо?
– В какой-то степени справедливо. Есть экосистемы пирогенного происхождения, которые связаны с пожарами – например, сосняки лишайниковые, которые растут в целом на севере Югры. Для них пожар – естественная регулирующая функция. Огонь периодически возникает там от сухих гроз, и динамика развития экосистемы от его последствий неплохо изучена. Сама по себе сосна имеет механизмы защиты от огня – у нее приподнятая крона и толстая кора, поэтому, если низовой пожар не переходит в верховой, то она спокойно его переживает с некоторыми ожогами.
Но все же при пожарах сгорает подрост кедра, других пород, лишайники, десятки и сотни видов растений, на восстановление чего уходит примерно 75-95 лет. То есть да – система пирогенная, она адаптирована к огню, но вообще-то в пожарах нет ничего хорошего, и смиряться с их наличием не стоит. Потому как этот фактор регуляции экосистемы катастрофичный, жесткий, и возникает раз в несколько десятилетий. Задача человека, который осваивает и контролирует территорию, – минимизировать эти процессы.