Известный дизайнер и блогер Артемий Лебедев раскритиковал сургутскую школу иностранных языков, похожую на лондонский Биг Бен, назвав это «провинциальной вторичностью». Однако он не заметил главного – в Сургуте образовалась настолько огромная архитектурная пустошь, что даже «провинциально вторичный» Биг Бен местным жителям кажется чем-то выдающимся. И в этом большая проблема города, считают ведущие проекта «О чем говорят» Дмитрий Щеглов и Тарас Самборский.
Д.Щ.: Меня зовут Дмитрий Щеглов. Это «О чем говорят». Мы продолжаем. В первой части мы обсудили высказывания Аллы Пугачевой. Сейчас обсудим высказывания Артемия Лебедева, он известный дизайнер. Ему на глаза, не знаю каким-то образом, попался наш сургутский Биг-Бен, так называемый, и вот он сказал о том, что «не придумали ничего лучше, чем сделать копию Биг-Бена, хотя, на самом деле, это просто кусок чудовищного безвкусия, если в городе ставят копию известного на весь мир строения – это считается глубочайшей ужасной и провинциальной вторичностью». Давай обсудим, к чему это высказывание? Что оно может значить? И какие выводы мы можем сделать, исходя из того, что справедлив ли в этой своей резкой и эпатажной, как обычно, в его стиле оценке Артемий Лебедев?
Т.С.: Это ничего не может значить. Я бы вообще не обращал внимания на данное заявление Лебедева. Но почему-то его очень провинциально подхватили наши местные, провинциальные СМИ, в том числе и СИА-ПРЕСС, я так понимаю. Давай обсудим.
Лебедев, в принципе, не мой герой и не авторитет, повторюсь, я даже не заметил этого заявления. Лебедев не сказал ничего умного. Да, внешне это выглядит очень справедливо. Действительно, это глубокий провинциализм. Но здесь надо поставить точку и разбираться. Дело в том, что китч присутствует в любом направлении культуры, в определенном смысле архитектура является продолжением культуры, и архитектурные стили совпадают с культурными стилями и направлениями часто.
Так вот китч давным-давно уже является самодостаточным элементом того или иного культурного периода, и на китче делаются целые индустрии, я уж молчу про Энди Уорхола, как самый вам простой и наглядный пример. Если говорить об архитектуре, то вся архитектурная политика Объединенных Арабских Эмиратов – это разнузданнейший, безобразнейший, с точки зрения Лебедева, китч. Это копии известных архитектурных сооружений, это нагромождение какой-то просто архитектурной какафонии, вот просто собрать все в кучу, самое все невероятное, самое часто абсолютно безвкусное и сделать из этого новое архитектурное явление.
Поэтому бы на месте Артемия Лебедева, если уж он не хотел только пердануть в адрес Сургута, конкретно этого Биг-Бена, как он это обычно делает, а просто порассуждать: вот тут вот есть, о чем порассуждать. Да, есть еще архитектурный китч китайский, например. Те вообще просто в тупую копируют то Собор Василия Блаженного, то, я не знаю, там Эйфелеву башню, то еще чего-нибудь. Еще раз. Это так: не может, к сожалению, вся Планета быть застроена Ле Корбюзье, Норманом Фостером, Захой Хадид по двум простым причинам.
Первая причина – это очень дорого: не каждый муниципалитет, не каждая власть может купить проект даже Эрика ван Эгераата, его проект в Сургуте находится – это ТЦ «Вершина». Но, как мы знаем, последующая судьба инвестора, который купил этот проект, инвесткомпания, она трагична. То есть компания г-на Сафиоллина впоследствии обанкротилась. А вторая причина, действительно, является поводом для глубоких разговоров на эту тему: это интеллектуальная скудость властей в любом регионе, не в Сургуте, конечно же, и не только в Сургуте, а в мире, профессиональная скудость архитектурных властей, которые как бы должны вот этой политикой заниматься.
Не каждый человек сразу, с ходу воспримет, не знаю, музей Гуггенхайма в Бильбао. То есть у большинства людей первое знакомство с подобным проектом вызывает оторопь, ужас, желание разбежаться врассыпную. В этом одна из интересных особенностей архитектуры: она очень часто сначала пугает. Опять еще очень простой академический пример из архитектурной школы – Эйфелева башня. Парижане боролись против ее строительства, потом боролись за ее снос годы, и теперь мы понимаем, кто был прав, все-таки, власти Парижа или вот эти самые активисты-парижане.
Поэтому я бы на месте Лебедева, а к черту Лебедева, давайте поговорим сами, без него, поговорил бы о том, а почему, в общем-то, действительно, с моей точки зрения, странный проект того, что у нас называют Биг-Беном. Это действительно китч, это не прорыв в архитектуре. Я бы даже сказал, что это архитектурная шутка. Вот г-н Барсов, он неосознанно это сделал, это архитектурная такая игра, это прикол: а почему бы нам под школу иностранных языков не сделать Биг-Бен? Если бы на тот момент, когда он построил это здание, мы бы все бы уже по 100 раз пересмотрели бы «Гарри Поттера», у нас бы, наверное, тогда был бы Хогвартс, наверное.
Ну, это шутка. Все. Тем более, это здание Барсов построил по той технологии, которую он использовал в строительстве своих домов, вот эти площади, системы, фасадная система как бы. Вот он использовал, построил. Все. Почему такое здание у очень многих горожан, вероятно, у большинства, вызывает дикий восторг, переходящий в оргазмические конвульсии, а, с другой стороны, считается пошлостью, китчем, и сталкивает лбами многих, кто в архитектуре пытается рассуждать?
Ответ очень простой: на фоне совершенно чудовищного архитектурного пустыря, каковым является Сургут, и абсолютное большинство, если про Россию говорим, российских городов, которые новую архитектуру имеют после 50-х годов, которым не досталась какая-то дореволюционная архитектура или архитектура сталинского ренессанса, эти все города — это архитектурная пустошь просто, и любое, более-менее выделяющееся строение, моментально становится архитектурной доминантой, объектом страстной любви местного населения.
Я думаю, что это говорит не о пошлом вкусе местного населения, что вот сургутян обидели: то у нас заборчики поросячии, то у нас Биг-Бен какая-то пошлость. Да нет. Лебедев не разглядел главного: на самом-то деле, если бы наши города развивались с архитектурной, градостроительной точки зрения правильно не только по этим всем СНИПам, по ширине проезжих частей, по расстоянию от одного перекрестка до другого, по наличию соцкультбыта внутри района, это одна часть архитектурной политики. А если бы они развивались грамотно с точки зрения красоты, с точки зрения того, что архитектура, вообще-то, в первую очередь, работает на наши зрительные рецепторы, это уже потом мы можем оценить размер туалетной комнаты, на каком расстоянии дверь от холодильника находится. А сначала мы воспринимаем глазами. И это формирует и развивает мозг у людей, и это не позволяет депрессивному сознанию довлеть в том или ином ареале проживания большого количества людей. Вот если бы это все делалось, если бы власти всегда старались тащить новые, качественные, вызывающие проекты, тогда бы народ, конкретно жители Сургута, не были бы такими истосковавшимися по чему-то необычному.
Ну вот смотри. Мы об этом миллиард раз говорили. Советская архитектурная школа была очень сильна. После 30-х годов, когда молодая Россия, СССР только что возникший, мы же родили мировую школу архитектурного постмодернизма. Ведь у нас в Советском союзе куча памятников, зданий 30-х годов, которые действительно взрывают мозг. Многим они не понятны. Но это была архитектура. И весь Запад, любой возьмите учебник по западной архитектуре, там на первом месте, если брать современную архитектуру, начиная от начала 21-го века до сегодняшних дней, там первая глава всегда будет самая большая, самая главная — «Русский постмодернизм в архитектуре». Мы действительно очень много привнесли в это. Потом он развился, позже, мы там перескочили несколько десятков лет, пережили сталинскую ренессансную политику, которая, кстати, тоже относится к модернизму. Кто-то говорит, что у Сталина там украшательств было много, Хрущев начал с этим бороться. На самом деле, это все тоже развитие одного модернистского направления.
И потом, если брать 50-е, 60-е, 70-е, 80-е годы все дворцы культуры в стране, возьмем ДК «Энергетик» в Сургуте, который был изуродован последующей реконструкцией под Филармонию, а сам-то проект фантастически интересный, он просто интересен. Я там где-то писал про его историю. Железнодорожный вокзал Сургута. Что у нас еще? Кинотеатр «Аврора». То, что мы последние месяцы активно обсуждаем. У нас еще были какие-то здания. Я сейчас начну терять время на воспоминания. В печатной версии мы, наверное, вспомним, гораздо больший список. Заметь, их не так много. Позор. Город в несколько сот тысяч населения, у которого.
Архитектура – это белый лист бумаги: бери, заноси все, что хочешь, делай, что хочешь, делай сказку, делай город с нуля. И даже та советская архитектура не устояла под натиском этих всех партийных задач власти строить массовое жилье, на самом деле, одни и те же принципы: строить быстро, дешево, все оптимизировать, архитектура потом. И когда выясняется, что архитектура потом, архитектуры не будет вообще никакой. Сегодня эта политика усугубилась, она стала еще более вульгарной, еще более ужасной и еще более социально опасной по последствиям. Мы массовое жилье увеличили в объеме, в этажности, в плотности застройки, тем самым приведем сотни крупных российских городов к невероятным гуманитарным проблемам уже через 5, 10, 15 лет в этих территориях.
А архитектуры, по-прежнему, нет, новых красивых зданий, по-прежнему, нет. Объявляют конкурс на строительство плавательного бассейна. И что? Строим заурядное, в общем-то, здание. Правда? В нем нет архитектуры, если про сургутский 50-метровый бассейн говорить. Строим Ледовый дворец. Ну да, здорово. Но в нем нет архитектуры. Съездите в Казань и посмотрите, какие там Ледовые дворцы и бассейны.
Вот, что означает эта необдуманная, очень поверхностная, очень пренебрежительная по отношению к провинции реплика Лебедева о нашем сургутском Биг-Бене. Вот и все. Она означает, что на самом деле у сургутян есть гигантский запрос на качество архитектуры. Большинство публичных дискуссий последних лет были так или иначе связаны с архитектурной политикой. Сохранили Дом пионеров. Раз. Ничего там не смогла придумать власть за 20 лет: реконструировать дорого, что делать? Не понимают, что надо, хотя бы, оставить часть этого здания, деревянный фасад, а интегрировать его в какую-то новую постройку из стекла и бетона, как это сейчас делает весь мир, работает этот прием просто виртуозно, он взрывает мозги, у людей появляется интерес через старое обнаружить что-то новое, там какая-нибудь безумная инсталляция появляется культурная, картинная галерея, выставка временно или постоянно. В общем, это все работает. Не может больше 20 лет власть изобрести решение.
А следующий пример у нас – перекресток Островского-Мира. Общество хотело планетарий, но город получит Храм. Дискуссия. В рамках этой дискуссии, что могла сделать архитектурная власть Сургута, просто власть Сургута? Проработать проект будущего планетария, политизировать ситуацию таким образом, чтобы прийти к властям округа, к спонсорам и сказать: слушайте, так и так, давайте, под шумок сейчас и этот проект и тот реализуем, а этот проект когда-то используем. И под это разработать проект планетария, новое здание, новый проект по конкурсу. Проект, который сам по себе будет уже достопримечательностью города. Мы этого не сделали.
Трагедия с жд-вокзалом. Тут даже говорить нечего. Хотя, вы были в полушаге от того, чтобы спасти еще одну архитектурную доминанту. Когда-то, слава Богу, спасли мозаичное панно на фасаде сургутского аэропорта. Но не спасли мозаичные панно на нескольких сургутских школах, это еще были 90-е годы: вот 8-ая школа, которую я закончил, 9-ая соседняя школа. Там были просто целый боковой фасад 20*20 метров мозаичное панно. Не спасли. И так далее.
Кинотеатр «Аврора». Какая-то там вроде забрезжила надежда на сохранение здания, что что-то сделает будущий инвестор с его фасадом, с его внешним видом – это загадка. ТЦ «Вершина». Стоит выдающееся архитектурное сооружение в Сургуте. Произошло чудо, оно у нас есть. Ну не может пока власть какого-то решения найти. В общем-то, так ведь можно перечислять очень долго. Поэтому горожане у нас рады, какой огромный офис себе «Сургутнефтегаз» себе построил красивый, у «Тюменьэнерго», у «Газпрома», чего-то там еще построено. Все. Город 600 тысяч населения, а у нас пальцев на одной руке хватит, чтобы перечислить просто здания, которые не такие, как остальные. Я бы сюда, кстати, СИА-ПРЕСС центр бы перечислил, потому что был пустырь с бомжами, а построили и стал центром притяжения города. Рядом, кстати, соседнее здание Дворца торжеств, к счастью, осилил город, 25 лет его город строил. Вот, что можно сказать, оттолкнувшись от такого микроскопического, смешного микроповода, как Артемий Лебедев там чего-то высказался про сургутский Биг-Бен.
Д.Щ.: Да. Ладно, хорошо. Будем заканчивать наш разговор на этой неделе. Подписывайтесь на наш канал на Ютубе, читайте нас непосредственно на сайте и до новых встреч! Через неделю снова встретимся, поговорим о том, что было интересного.
Т.С.: Спасибо всем, друзья! Пока!
