​Миллионы россиян варятся в культуре, обращенной в прошлое, поэтому не могут ни родить, ни воспринять ничего нового

Одним из постоянных нарративов среди многих патриотически настроенных россиян является негодование по поводу культуры. В частности, того факта, что молодежь в стране обращена в большей степени к западному кино, комиксам, играм, и даже праздникам (см. недавний Хэллоуин). Почему это происходит и что не так с современной условно «государственной культурой» в России – обсудили Дмитрий Щеглов и Тарас Самборский в проекте «О чем говорят».

Д.Щ.: Здравствуйте, уважаемые зрители, слушатели, читатели siapress.ru. Меня зовут Дмитрий Щеглов. Я обозреватель этого портала. Тарас Самборский, издатель газеты «Новый город», также на связи. Тарас, привет!

Т.С.: Привет, Дима! Привет всем, друзья!

Д.Щ.: Поговорим сегодня про такую многослойную тему, про тему культуры. Недавно у нас произошел Хэллоуин. Это праздник, который достаточно хорошо прижился в российской действительности, хотя появился он там сравнительно недавно. При условии, что официальный дискурс и официальные представители власти очень неодобрительно смотрят на этот праздник и представители церкви, в том числе, крайне не одобряют Хэллоуин и приверженность людей к этому развлечению, которое они считают довольно сомнительным.

Совсем недавно на страницах СИА-ПРЕСС произошла дискуссия у меня с нашим дружественным журналистом Эдуардом Иваницким. Я высказал положительное отношение к фэнтези-фестивалю «Югракон». Он высказал свое пренебрежение к той культуре, которая там вроде как насаживалась. А культура — это фэнтези, это фантастика, это, условно, продукция Marvel с ее супер-героями, это продукция аниме, направление японской анимации, продукты различных игр западных, потому что российских игр недостаточно много, но они есть. Я потом ему объяснил, почему и вроде как приверженность к той культуре, чем она хороша.

Главный смысл, который я сейчас хотел бы вынести на наше с тобой обсуждение: он тогда сказал, что это очередное мероприятие, в котором молодежь проявляет интерес к любой другой культуре, только не к российской. Давай обсудим этот тезис: хорошо ли это, плохо ли это, что у нас каким-то образом проявляется какая-то другая культура, но не российская, может быть, каким образом нам нашу российскую культуру лучше имплементировать в российское культурное событие. Если в общих чертах сформулировать.

Т.С.: Смотри, на примере Хэллоуина можно наглядно разобрать ущербность позиции, которую в данном случае наш коллега Иваницкий упорно формулирует из поста в пост. Эта позиция широко представлена. Что не нравится этим нашим всем борцам за духовность русской души в Хэллоуине? Первое: это чужеродный, западный праздник и так далее и тому подобное. Вот. И дальше по списку: что в нем аморального, там, значит, одни мертвые души обыгрываются, все построено на ужасах, на каком-то низменном инстинкте и так далее и тому подобное. Вот, как наши ватные обозреватели в более сложных примерах демонстрируют, скажем так, не сильную компетентность, вот также и с несчастным Хэллоуином.

На самом деле, в западной культуре этот праздник, это даже не праздник, это более сложное явление, чем праздник в культурном плане, скажем так, маскарад, праздник, какая-то культурная акция, уходит еще во времена кельтов... В общем, смысл такой: это при наступлении весеннего и осеннего равноденствия дети начинают ходить по людям, переодеваясь во все эти маскарадные костюмы, которые нам, кстати говоря, тоже подарил Голливуд, ну я в этом тоже не вижу ничего такого в отличие от ватников, потому что голливудская культура, мы об этом попозже поговорим, она мощная, она дала очень много образов, она наполняла планету своим...

Д.Щ.:А я дополню, кто еще Голливуду дал очень много, есть мне кое-что сказать по этому поводу.

Т.С.: Да, вот. И в общем-то, дети первоначально ходили и говорили: кошелек или жизнь, или сладость или гадость.

Д.Щ.: Trick or treat.

Т.С.: Да. Им не всем давали эти сладости и конфетки. Вот в этом большой смысл, принципиальная разница, которую ватники почему-то пропускают, вообще не хотят этого обнаружить. Вот что Дед Мороз раздает на Новый год, Рождество детям или там, когда у нас идут все эти перед Пасхой выпрашивание сладостей, всем подряд раздают. Здесь же в пресловутой гниющей, загнивающей или сгнившей уже напрочь, как тыква на моем заднем фоне, западной культуре, только лучшим детям, тем детям, которые помнят усопших, помнят, что в мире ином есть души хороших, близких людей, и на самом деле, все это — подготовка к Дню поминовения, Дню усопших, в начале ноября он происходит в странах западной культуры, и в этом, собственно, весь великий смысл.

Никакой агрессии, никакой идеологии преследования, убийства всего живого, никакого настроя на то, чтобы темные силы захватили мир, и близко даже в этом древнем, скажем, культурном обычае, не существует. Вот это было бы неплохо знать нашим плюющимся ядовитой слюной ура-патриотам.

Д.Щ.: Если я правильно помню, то, вообще, эстетика этого праздника пошла от того, что было ощущение, что в какое-то время, в самом конце осени, начале зимы, было ощущение того, что духи вырываются на свободу, и для того, чтобы их запутать, чтобы, наоборот, они не утащили живых, живые переодевались во все эти костюмы для того, чтобы духи сами потерялись и не поняли, кого надо утаскивать в могилу, и все живые остались живыми, а все мертвые остались мертвыми. То есть это как бы праздник жизни. По большому счету праздник жизни, в том числе.

Т.С.: Безусловно. Как бы просто мы не будем посвящать Хэллоуину наш разговор, но это так и есть. Хэллоуин трансформировался с появлением, еще раз говорю, Голливуда, начиная с 20-х годов прошлого века он стал более веселым, что ли, еще более жизнеутверждающим. Философия Хэллоуина заключается именно в том, о чем ты только что сказал: сохранить жизни живым и не забыть о тех, кто умер, вспоминать своих близких, вспоминать о них в лучшем контексте, что ли, без трагедийности, но с осмысленностью. Голливуд придал этому, скажем так, некоторую водевильность, если можно так выразиться, а в Ирландии, Великобритании этот праздник носил более такой философский, что ли, средневековый характер и смысл. Но вернемся к нашим прекрасным баранам. Собственно, о чем наш спор? А спор о вечном: почему мы должны наших детей воспитывать на образцах западной культуры, в то время, как есть прекрасное, русское, высокодуховное культура, литература, искусство и тому подобное прочее. Я хочу сказать, что дискуссия Эдуарда Иваницкого с тобой, я бы не хотел, кстати, сводить все к персоналии Иваницкого, просто....

Д.Щ.: Он очень ярко передает эту позицию.

Т.С.: Да. Нас с тобой двое. Может быть, даже сделать на троих какой-нибудь междусобойчик, подискутировать в онлайне. Но он взялся достаточно смело высказывать позицию широкого круга интеллигенции, я так понимаю. Я сразу скажу, что совершенно не разделяю этой позиции, она для меня чужда, далека, она для меня не правильна, она неправильна хотя бы уже тем, что русская культура в том ее виде, видимо, который подразумевает вот эта часть интеллигенции, с которой мы оппонируем, она является составной частью мировой, европейской. В некоторых смыслах я здесь близок с писателем Дмитрием Быковым, в некоторых смыслах русская культура значительно повлияла в виде, например, Тургенева на европейскую культуру. Собственно, Быков утверждает, что Тургенев изобретатель европейского романа. Вот поэтому мы, опять-таки, не будем сейчас заниматься культуроведческими лекциями, но для меня совершенно понятно, что так называемая пресловутая русская культура есть часть того, что принято считать современной мировой культурой, литературой, искусством и так далее.

Д.Щ.: А я могу дополнить еще один момент, может быть, кто-то узнает здесь что-то новое для себя: весь Голливуд в его нынешнем состоянии, в его нынешнем все эти блокбастеры, именно популярные, Голливуд — это все, что дал им и нам, в том числе, кто, советский ученый Владимир Пропп, который написал книгу «Морфология волшебной сказки», опираясь на которую Джозеф Кэмпбелл написал свой большой труд «Герой с тысячей лиц» или «Тысячеликий герой», на основании которого и сложилась вся схема и структура каждого абсолютно мощнейшего голливудского блокбастера, кино в его классическом виде. То есть, по большому счету, сейчас те, кто считает, что Голливуд — это страшное зло и ужас, они могут перестать так считать, потому что Голливуд, по большому счету, придумал Владимир Пропп, советский ученый.

Т.С.: Прекрасно. Но если еще глубже брать, то, собственно, Голливуд и лучшие его студии создавались выходцами из России или бывшего СССР, начиная от GoldwynMayer, заканчивая по списку актерами типа Сталлоне...

Д.Щ.: Тут мы сейчас пытаемся примерить культуры очень активно.

Т.С.: Итак, собственно, в чем спор? Я полагаю, что спора нет, потому что ватная позиция. Я буду, конечно, вульгализировать своих оппонентов, но полагаю, что имею на это основание: ватная позиция строится на очень простом тезисе: мы не хотим погружаться ни во что сложное, мы хотим максимально упростить наше собственное представление о культуре, а поскольку упрощать его уже дальше некуда, потому что для того, чтобы элементарно разбираться в современной культуре мало иметь хотя бы гуманитарное образование или инженерное, надо еще что-то почитывать-посматривать. Это тяжелая работа для большинства ватных ура-патриотов.

Я хочу сказать, что тот же Голливуд снимает в разные годы по разному, но, скажем так, в лучшие годы до 90 процентов фильмов категории «А». Что бы ты подумал? Ты сейчас скажешь, что это прекрасные боевики. Да? Нет. Это социальные драмы, основанные на реальных событиях. Большинство самых престижных премий в мире киноискусства, начиная от американских, заканчивая европейскими, каннскими, берлинскими кинофестивалями, – это фильмы, основанные на реальных событиях, это либо социальные, исторические, политические драмы, расследования политические. В общем, это фильмы, которые анализируют происходящие здесь, происходящие на наших глазах события.

Я буквально на днях посмотрел, рекомендую, посмотрите, фильм с Джулией Робертс, шикарное кино, «Чудо» называется. Про ребенка, который очень тяжело и героически адаптировался в социальную среду, он инвалид, но он всех, в общем, победил, там хеппи-энд, но там плаксивое, все-таки, кино, трудно его смотреть в некоторых моментах. Вот таких фильмов очень много. Их снимает Голливуд. Это фильмы, которые социально развивают общество, они заставляют очень сильно переживать. Советское, российское кино, если брать конец 80-х годов, вхождение СССР в свою последнюю стадию существования по сегодняшний день, то таких фильмо, как правило, не делает. И вообще, когда ура-патриоты критикуют Голливуд за то, что он снимает только блокбастеры, они опять не знают....

Д.Щ.: Они упрощают, конечно же...

Т.С.: Вот. Потому что блокбастеры снимает, в основном, только российский кинематограф. Более того, он делает блокбастеры по абсолютной кальке с голливудского блокбастера и все последние фильмы, а они преимущественно боевики какие-то, либо фильмы об исторических личностях, которые героизируются, причем очень бутафорно, очень гротескно героизируются, либо об исторических событиях. Как правило, это события Второй Мировой войны, где происходит исключительно героизация, скажем так, с нашей стороны, российской, и карикатуризация фашистов немецких, например, либо это какие-то спортивные победы Советского союза, не России, в тех или иных видах спорта. Вот, собственно, к чему велся весь, ну 80% российского кинематографа. Все остальное у нас ушло уже в андеграунд. У нас Сокуров ушел в андеграунд, у нас, я не знаю. А что мы можем еще?

Д.Щ.: Кирилл Серебренников, Андрей Звягинцев...

Т.С.: Серебренников, да, «Левиафан»... Ну и так далее. Это как бы все уже превратилось в артхаус полный. И совершенное неприятие официозной культурной мейнстримной политикой вот этой важной части нашей российского искусства, в отличие от Америки, еще раз повторюсь, где социальное кино, социальный сюжет, даже если это Голливуд, он выносится на самый высокий уровень общественного восприятия и обсуждения, а у нас подавляется. Соответственно, кого может воспитать российское искусство? Кстати говоря, то же самое с литературой происходит. Правда? Все самые сверхпопулярные, сверх-ходовые российские писатели — это писатели...

Д.Щ.: Либо иностранные агенты, либо в изгнании, либо уголовники практически уже.

Т.С.: Да, которые не соответствуют сегодняшнему официальному мейнстримному курсу российского государства в области культуры, либо совершенно противоречат этому курсу. Вот. Сорокин, Быков, Акунин, Веллер.

Д.Щ.: Глуховский.

Т.С.: Глуховский. Возможно, Прилепин, но более сложная тема, да?

Д.Щ.: Ну, у него другая немножко тема...

Т.С.: Да, не Прилепин, извиняюсь, Пелевин. Мы все прекрасно понимаем. И это, кстати, оговорка не по Фрейду. Они продолжают оставаться коммерчески успешными российскими писателями, они успешно издаются и продаются, как в России, так и на Западе, что ватную аудиторию очень смущает, она не понимает, почему так происходит. Происходит это потому, что литература и мысли этих авторов для этой аудитории уже сложны, это тоже, как бы печальный факт. И приходится в очередной раз упрощать.

А упрощение, как происходит? Оно происходит путем принижения, скажем так, лучшего, а не путем вытаскивания наверх каких-то близких им образцов, потому что мы понимаем, любое кино про очередную победу какой-нибудь спортивной команды в эпоху СССР, даже если это кино про великого Харламова, это элементарно жвачка. Это фильм, сделанный топорно, искусственно, у него не будет будущего, его никто не будет пересматривать, как, не знаю, то же «Механическое пианино», то же «Любовь и голуби», не знаю, меньшовские, рязановские фильмы... То, кстати говоря, чем Советский союз был силен. И советские авторы, советские кинорежиссеры брали очень много премий на международных кинофестивалях. Это не только Меньшов со своим «Москва слезам не верит», это много-много престижных премий на Западе. Вопрос в том, что является ли российская культура западной культурой или частью западной культуры?

Д.Щ.: Вот они и говорят. То есть те люди, которые критикуют нынешнее положение вещей, они критикуют и нынешний кинематограф, они говорят, что мы должны как-то вернуться к тому величию советского кино, как оно было. Как к нему вернуться сейчас? Это вопрос.

Т.С.: А вернуться не возможно. Потому что мы наблюдаем глубочайший культурологический кризис в России. Страна обращена назад, она не смотрит в будущее. Значит, какова политическая доктрина сегодня? Это воспевание бывших побед.

Д.Щ.: Великого прошлого.

Т.С.: Великого прошлого. Но великое прошлое у нас сведено только к периоду даже не Второй Мировой войны, а Великой Отечественной войны. Вот эти вот четыре года — это и есть самое великое прошлое России за все время ее существования, как оформившееся государство, то есть более, чем за тысячу лет после Крещения. Да? Вот и все великое прошлое огромной, самой большой страны на планете. Никакого будущего не проектируется, посылов в будущее нет.

И когда миллионы людей вынуждены вариться в одном и том же чане с одной и той же жвачкой, они не могут не то, чтобы родить какую-то идею, устремленную в будущее, они не могут воспринимать подобные идеи. Все. Это атрофированное чувство. И очень показательный момент твоей дискуссии с Эдуардом Иваницким про эти эротические аспекты японского аниме. Ну, уж не в обиду нашему с тобой оппоненту, действительно, здесь очень показательно, как та часть наших оппонентов воспринимает, я даже не могу сказать чуждую нам культуру, но культуру других народов по каким-то фрагментам, они даже не вырваны из контекста, они очень шаблонны.

Вот Голливуд — дешевое, тупое, блокбастерное кино. Японцы и их аниме — это, значит, порнографические мультики, которые там вот на порнохабе выискивают. Там, чего еще? Про Украину мы вообще молчим, там вообще все ужасно, там нет искусства никакого. И так далее по списку. А вот есть только одна великая, высокодуховная русская культура.

И когда мы говорим, так ведь те прекрасные фестивали, которые у нас, к счастью, проводятся, и на территории Югры, и «Югракон», про который ты написал рецензию, «Карикатурум», который у нас проводится много лет, «Зеленый шум», который делает Сургутская филармония. Ведь это виртуозные вещи, которые существуют. Вот вам она — русская культура. Это не кокошники, это не игра на ложках только, это взаимопроникновение.

Тот же «Зеленый шум» – что это такое? Это фестиваль, в котором на русской площадке работают и показывают свое мастерство не русские артисты и коллективы. Причем, очень высокого, высочайшего уровня. Но тут же выступают и наши. Это же взаимное проникновение культур. А результатом этого взаимного проникновения, что является? Создание нового какого-то продукта. Он же родился здесь, на этой культуре.

Д.Щ.: Да.

Т.С. :Ну Эдик, Эдик, это и есть наша русская культура. То есть, когда мы восторгаемся японским глубочайшим культурным пластом, он просто величайший, он, если уж на то пошло, он и старше российского, и было бы неплохо там чему-то у него там учиться. У китайцев, у кельтов. Я не знаю, далее по списку. Но мир так прекрасен, он настолько многообразен. Когда Никита Михалков в той своей жизни снимал «Неоконченную пьесу для механического пианино», например, или любой другой его фильм из той жизни, ведь это каждое его произведение было абсолютно европейским, оно было понятно европейцам.

Почему сегодня критики всего не русского забывают о том, что тот век Советского союза, 60-70-е годы, в области культуры, как минимум, он был, как это не парадоксально, ориентирован на Запад. Он разговаривал со своим народом российским, советским на этом страшном вам, западном языке, и он доносил такие ценности своему народу, которые народ облагораживали и заставляли думать о лучшем, а не рефлексировать постоянно худшее, страшное, связанное со смертями, связанное с гибелью миллионов людей. Вот ведь мы чего сегодня спорим. Поэтому, когда ура-патриоты критикуют тех, кто создает красивый продукт в сегодняшних условиях в России, они, на самом деле, не могут его испортить, нет. Нельзя испортить «Зеленый шум», «Югракон», нельзя. Они, тем самым понимая ущербность своей позиции, пытаются хоть как-то заявить о том, что они есть, поднять руку, заявить, что вот я есть, позиции нет, конечно. Ну, вот это хоть какое-то попадание в этот свет в общей тьме. Вот и все.

Д.Щ.: А я бы, знаешь, сейчас, какой бы еще тезис развернул? У нас же один из самых центральных пунктов дискурса внутренней политики во всей России, особенно в таком сложном, многонациональном субъекте, как Югра, и в таком сложном, многонациональном городе, как Сургут, это, как раз, взаимопроникновение, сохранение общения культур: русские, чуваши, буряты, ненцы, башкиры, татары. Мы бесконечно перечисляем то количество культур, с которыми живем. У нас есть «Соцветие», где все выступают в своих костюмах, демонстрируют свою культуру. То есть это здорово, это кайф. Мы можем только приветствовать такие вещи, потому что во взаимодействии с разными и другими людьми мы становимся богаче, мы становимся умнее, наш кругозор расширяется.

Но вот вопрос: чем какой-нибудь условный Хэллоуин хуже, чем какой-нибудь условный Сабантуй? По большому счету, где-то был такой национальный праздник Хэллоуин, он начал распространяться по всему миру. А что, плохо было бы, если бы Сабантуй начал распространяться по всему миру? Нет, не плохо. А почему тогда мы Сабантуй приветствуем, а Хэллоуин проклинаем? Ведь это же тоже культура. И почему Голливуд тоже культура, Болливуд тоже культура, корейские мультики — это тоже культура. То есть мы говорим про то, что, как здорово, что мы, в нашей многонациональной стране дружим культурами. Все, кайф, здорово, супер. И как только к нам приходит культура, которая нам вроде как не нравится, мы начинаем говорить, что это плохая культура. А кто решает?

Т.С.: Я думаю еще так в заключение: на самом деле те, кто хает современную культуру, не важно, российскую, западную, мировую, как чуждую, их не надо бояться, потому что их абсолютное меньшинство. Запрос на качественную культуру сегодня очень высокий. Мне так кажется. Во всяком случае, это видно и по комментариям в соцсетях под вашей дискуссией с Эдуардом Иваницким. И я думаю, что это не накрутка, это реальные люди и реальные точки зрения. Запрос на качественную культуру высочайший. И это подтверждает та же эпоха советской культуры 60-70-х годов, которая выдавала гениальные культурные произведения, воспринимаемые качественно, очень мощно, как в России, так и за рубежом. Соответственно, этот мостик культурный существует. Запрос на такую культуру существует.

Но сегодня тренд государственной культурной политики в обратную сторону, это все прижато, и голоса подают больше те, кому хочется, еще раз говорю, каким-то образом попасть в яркие лучи света в этом нынешнем темном царстве. Не более того. Этого не нужно, я думаю, бояться, но это надо говорить и перестать уже стесняться употреблять словосочетания «Россия, как часть европейской культуры», «Россия, как часть мира», «Россия, как одна из крупнейших культур на планете, которая должна дружить, а не воевать с другими культурами и которую»...

Д.Щ.: «Никто не отменяет».

Т.С.:И которую никто, безусловно, не «отменяет. И вот эти вопли ватников, что нас всех хотят отменить, это просто, опять-таки, это незнание предмета, это, мягко говоря, не так. Пройдите по европейским городам, они все в русских афишах. Никто здесь никого не собирается отменять. А отменяют агрессию, отменяют непринятие чужого мнения. Но это совершенно разные вещи.

Д.Щ.: Да. Что ж, хорошо. У нас получился интересный разговор. Через неделю снова увидимся, снова поговорим о чем-то любопытном, что у нас было важным за прошедшую неделю. И до свидания всем! До новых встреч! Увидимся! Пока!

Т.С.: Спасибо всем, друзья! Всем пока!