«Я не писала стихов 13 лет», – признается зрителям Анна Ахматова. Заявила это так, что до мурашек пробрало, обескуражило, ужаснуло и вместе с тем вызывало сострадание. Спектакль Сургутского театра по пьесе Марии Уваровой «Личное дело №1889. Анна Ахматова» втянул публику в круговорот жизненных событий писательницы, посвятил в прошлое XX столетия. Режиссером новой постановки 14 театрального сезона выступил Петр Орлов, которого пригласили из Москвы.
«Прежде всего, какие бы эффекты мы ни выдумывали, какую бы режиссуру не насаждали, должно звучать внятное слово Анны Андреевны Ахматовой – это самый главный цензор. Моей задачей было сделать не литературно-музыкальную композицию по стихам поэтессы, а драматическое действие, чтобы что-то происходило на сцене», – пояснил режиссер корреспонденту СИА-ПРЕСС (интервью с Петром Орловым читайте на siapress.ru).
Спектакль Сургутского театра имеет интересную особенность – Ахматову играют две актрисы (Юлия Тюкалова и Александра Бобылева). И не то чтобы одна представляет поэтессу такую, какая она на людях, а другая – ее внутреннее «я». Они выступают в тандеме, в котором четких разграничений между двумя персонажами нет. Этот факт делает спектакль не поверхностным, в котором понятно, грубо говоря, где «черное», а где «белое», а глубокомысленным и неоднозначным. Через призму личной жизни зритель узнает о творчестве, через минуту, наоборот – стихи ведают о жизни.
Музыка спектакля заслуживает отдельной оценки. Чудесные звуки неимоверно точно передают душевное состояние актеров, которое совпадает с его зрительским восприятием. Особенно впечатлило сочетание «минуса» и «живого» звука (исполнитель – Егор Тренин). Извлеченные из саксофона звуки вознесли сцену творческого вдохновения Ахматовой до небывалой эйфории. К тому же ярким акцентом стали падающие сверху листы бумаги. Кстати, музыку к спектаклю написал композитор из Москвы Владимир Брусс (он сочиняет музыку не только к спектаклям и опереттам, но еще и к фильмам).
Декорации «Личного дела №1889» представляют собой шесть скульптур, которые не остаются в статике на протяжении спектакля: они выступают в роли участников, а временами все-таки и свидетелями происходящего на сцене. Иногда перед зрителем на проекторе мелькали исторические видеокадры (кстати, мультимедийный экран был еще и частью декорации). Причем его расширение порой достигало внушительных размеров – таких, что он перекрывал почти все игровое пространство сцены (на авансцене только оставались главные героини, а за их спинами – проекция кирпичной кладки).
Мизансцены в совокупности со сценическим светом и дымовыми эффектами (правда иногда с ним был перебор) вырисовывали оригинальные, роскошные и самое главное «считываемые» зрителем картинки спектакля–исповеди.
Справка: 13–летний период почти полной поэтической немоты у Анна Ахматовой начинается с 1923 года: «Мне было очень плохо, ведь я 13 лет не писала стихов, вы подумайте: 13 лет». Однако писательница и публицист Лидия Чуковская считает, что Ахматова это сказала в запальчивости: «...таких периодов жизни, когда Анна Андреевна вообще не писала стихи, у нее не было». Известно, что за 13–летний период Ахматова написала всего около 20 стихотворений (одно–два стихотворения в год).
Фото из архива Сургутского театра